«Сэр Уильям Далтон, граф Мальборо, восходящая звезда парламента, о чём уже в достаточном количестве писала наша газета, со своей женой, леди Мальборо, сегодня дают домашний бал, куда имели честь быть приглашёнными исключительно родственники и друзья семьи. Официально сезон ещё не начался, и многие аристократы пока не вернулись из своих загородных поместий, а потому домашний бал становится самым разумным выбором развлечения в середине весны. Браво, леди Мальборо! Из именитых гостей ожидается присутствие герцога Йоркского…»
Снова бросив несчастный взгляд на дату выпуска газеты, которую стянула на неделе со скамьи викария, мисс Перси Уитмор отложила её в сторону и чуть выпрямилась, постаравшись добавить в осанку немного больше достоинства и уверенности в себе. Если бы герцог всё-таки появился на званом ужине… Тогда, возможно, ему не хватило бы времени с раннего утра ехать в их маленький городок, чтобы устроить отцу разнос. Свидетелями стали все обитатели дома, и вовсе не по чистой случайности, как можно было подумать. Ох, этот неискоренимый недуг – любопытство – распространялся чересчур быстро, чтобы эпидемию оставалась хоть какая-то вероятность остановить. И теперь на Перси взирали три пары встревоженных глаз, и то, лишь потому, что Хоггс не сумел уйти от лошадей, иначе все слуги дома оказались бы в сборе.
– Миледи, что же нам делать? – всё-таки нарушила первой молчание Марта, отлучившаяся с кухни на пару минут, исключительно с целью поприсутствовать на общем собрании. И если бы у Перси в запасе имелся достойный ответ, то его следовало озвучить именно в это мгновение, однако с настолько масштабной проблемой она к своим девятнадцати годам пока ещё не сталкивалась.
Обязанности по дому легли на её плечи слишком рано, чтобы справляться с ними в полном объёме, но Персефона не осталась в одиночестве. Когда не стало мамы, а вслед за ней и денег на содержание дома, ибо отец то ли от горя, то ли в силу природной склонности к гедонизму ударился во все тяжкие, практически вся прислуга покинула их небольшое поместье, так и не дождавшись оплаты. А вот её верная гвардия осталась вместе с Перси до сих пор. Сейчас она понимала – в таком возрасте и при отсутствии родственников, способных помочь, им просто некуда оказалось идти, но тогда, почти пять лет назад кухарка, дворецкий, конюх и  горничная стали новыми членами её семьи. И им удавалось вполне пристойно справляться! Репутацию в городе Перси Уитмор имела кристально чистую, несмотря на все попытки отца запятнать фамилию, и торговцы в лавках хорошо знали – ей можно открыть кредит, пусть и небольшой. Раньше приносящие доход земли давно уже были распроданы, а само поместье заложено, их небольшой дом почти полностью перешёл на самообеспечение. Перси бережно хранила и разумные тратила те деньги, которые время от времени удавалось взять у отца, когда у него шла белая полоса, но никаких сбережений не хватило бы на оплату векселей, увезённых сегодня герцогом Йоркским с подписью отца. Для лорда Найтингейла такая сумма, честное слово, наверняка казалась смешной, а потому Перси и думать не желала, что сотворил её родитель, чтобы герцог приехал за ней лично. Для них же цифра оказывалась неподъёмной.
– У нас нет таких денег, и в деревне мы ни за что быстро такую сумму не соберём, – констатировала Перси очевидный для всех факт. – Возможно, если написать лорду Найтингейлу письмо с просьбой об отсрочке…
– Мисс Перси, вы же слышали разговор. Боюсь, ни на какие уступки он не пойдёт, – снова влезла Марта, беспокойно комкая в пухлых руках край своего передника. Что ж, по всей видимости, именно так и обстояли дела, и на комнату вновь опустилось молчание. Отец буквально за час после визита успел выпить целую бутылку бренди, и ждать от него помощи не стоило. Впрочем, как и всегда. Перси не могла придумать ни одного быстрого способа поправить их положение. Быстрого и законного.
– Поместье герцога Йоркского находится не так далеко, – прокашлявшись своим тихим старческим голосом начал Смит, служивший у них дворецким, наверно, с сотворения мира. По крайней мере, мира Перси Уитмор. – Мой отец служил у прадеда его светлости, а я застал деда. Когда его жена произвела наследника, прислугу отчего-то сменили, и уже ваш дед, мисс Перси, взял меня на службу.
Слегка запутавшись во времени, Персефона не перебивала дворецкого, как и не понимала, к чему он клонит, а в её голове уже крутились свои собственные мысли.
– Может быть, если его нынешняя светлость поговорит с вами лично, то даст немного времени, – Перси прислушалась к словам, но в ум сразу пришло воспоминание о пронзительном взгляде карих глаз, словно прожигающих её отца насквозь. В щелку двери, возле которой сгрудились все домочадцы посмотреть на ссору, не было видно полной картины, но и этого хватило, чтобы удивиться, почему её отец от такого взгляда не свалился замертво. Так или иначе, он свалился ровно через час в обнимку с пустой бутылкой. Нет, вряд ли он вообще захочет её принять, а уж тем более вникать в чужие проблемы какой-то дочки барона, ославившего собственный титул.
– И ты помнишь, как туда добраться, Смит? – поинтересовалась она.
– Конечно, мисс Перси! В те времена слуги знали все подъездные пути. И даже тайные тропы, – посмеялся дворецкий, а у Перси заблестели глаза.
– Итак, мои дорогие, кто считает, что герцог послушает такую милую девушку как я и даст нам времени собрать деньги? Поднимите руки. Устроим голосование, Хоггс присоединится к нему позже, – её слуги отличались покладистым нравом и питали некие надежды на лучшее, однако здравомыслием и здоровым скептицизмом тоже не были обделены, поэтому руку поднял только Смит. – Что ж, не будем отрывать его от лошадей в таком случае, тем более надо запрячь двуколку.
– Вы всё равно поедете, мисс? – с надеждой спросил дворецкий, а остальные слегка нахмурились.
– Придётся, – вздохнула Перси. Как только решение созрело в голове, ей стало зябко от страха, и она обхватила себя руками. Совесть пока ещё не проснулась, видимо, побоялась окружения. Все эти люди напрямую зависели от мисс Уитмор, и пусть вовсе не она их подводила день за днём, оставить всё как есть тоже не могла. Вот тут уж совесть начинала бушевать вовсю. Она посмотрела на свою низенькую суховатую в виду возраста горничную. – Мэри, принеси какой-нибудь из своих фартуков и чепец. В твои платья я не влезу… Если нет ни единой возможности достать деньги, придётся достать векселя.
От поднявшегося гомона и так нервное состояние Перси достигло своего максимума, и она подняла вверх ладонь, призывая к спокойствию. Себя саму в том числе.
– Нет-нет, я не стану ничего воровать, просто возьму на необходимое для нас время, чтобы успеть собрать всю сумму. Ведь правда, для герцога деньги просто смешные.
– Мисс, мне кажется, что констебль с вашими доводами не согласится.
– Миледи, ну, что за глупость вы задумали, ей богу! Если этот герцог появится здесь и попытается вас обидеть, получит в лоб моей самой тяжёлой поварёшкой!
– Посмотрите такой чепец. Не знаю даже, налезет ли он на ваши буйные кудри.
После слов практичной до безобразия Мэри повисла минутная пауза, позволившая Перси примерить фартук и чепец поверх своего дневного светлого платья. Может быть, поискать в мамином сундуке? Где-то там точно есть походный серый или коричневый вариант.
– Вы всё равно похожи на леди, – с сомнением высказалась Марта.
– В доме его светлости десятки слуг, или даже сотня! – ответила Мэри, видимо, представляя загородное поместье герцога как королевские апартаменты в Лондоне.
– Пока Хоггс выведет двуколку во двор, я подыщу что-нибудь подходящее.
– Мисс Перси, но вы ведь понимаете, что это ужасно глупая и опасная затея!
– Смит, ну, конечно, я это понимаю, однако других вариантов у нас просто не остаётся.
При внешнем спокойствии каждый из её слуг прекрасно видел, что чувствует Перси на самом  деле, ибо она совершенно не умела врать, а практически каждая эмоция отражалась на лице. Она и не думала их скрывать перед своими близкими людьми, но сейчас ситуация требовала собранности, а потому из своей комнаты мисс Уитмор вышла, уже гордо выпрямившись и подняв подбородок вверх. Платье матери пришлось почти в пору, однако, если присмотреться, становилось ясно, что оно с чужого плеча. Её мать отличалась высоким ростом и тонкой костью, а потому рукава пришлось немного подвернуть, а подол подколоть булавками. Чистый кипельно-белый передник отвлекал немного внимания от этого мелкого безобразия на себя, но вчистую проигрывал чепцу, всё-таки севшему на объёмную шевелюру Перси не совсем так, как нужно. Но в целом, учитывая скорые весенние сумерки, к поместью герцога они должны были приехать в темноте, следовательно, можно было вообще так не стараться.

Когда поместье показалось на горизонте, у мисс Уитмор перехватило дыхание от восторга. Высокий светлый дом подкрашивался розоватой закатной дымкой и производил поистине неизгладимое впечатление, особенно по сравнению с тем домом, где жила она сама. Неужели владелец этого великолепия может быть так суров? Перси снова вспомнила тёмный взгляд и позу, полную скрытой силы, уже переходящей в угрозу, и поёжилась. Всё указывало на то, что, действительно, может. Смит всю дорогу пытался её отговорить, то описывая ужасы тюремного заключения, то увещевая на тему того, как они станут без неё жить. Её так и подмывало повернуть назад, а решимость таяла как снег под апрельским солнцем, но и остатков хватало, чтобы не поворачивать двуколку в обратный путь. Сколько времени потребовалось потратить на объяснения для остальных, отчего они не могут поехать все вместе. В противном случае сейчас пришлось бы выслушивать многоголосый хор. Убедившись в тщетности всех своих попыток, а заодно уже пару часов наблюдая, как мрачнеет и выцветает до серого лицо Перси, её дворецкий сдался и начал рассказывать о доме, описывая, где находится кабинет его светлости, и как до него быстрее добраться от чёрного хода, которым пользовались слуги, а заодно о распорядке дня, который зачастую не менялся веками.
– Если вы не вернётесь через час… – Смит умолк, понимая, как скудны его возможности помочь.
– Значит, просто подождёшь ещё немного. За час я только попаду в кабинет, если повезёт. И я обещаю, что не буду рисковать понапрасну.
– Вы и так рискуете понапрасну, мисс! Мы бы справились как-нибудь – Перси так и знала, что подбадривания в конце понадобятся вовсе не ей, а потом сжала руку дворецкого в утешающем жесте. – Если не увидите векселей на столе, сразу же возвращайтесь.
Надавав ещё гору обещаний, Перси передала поводья Смиту, спрыгнула на землю и направилась к особняку. Дворецкий подвёз её максимально близко, и в спустившихся сумерках среди деревьев двуколку практически не было видно, зато в доме загорелись огни. Пока она быстрым шагом, а кое-где и бегом добралась до дома, полупрозрачная синева воздуха сменилась густой темнотой. Хвала всевышнему, по пути она не встретила никого ни из охраны, ни из слуг, а, значит, удача пребывала на её стороне, что несколько воодушевляло. И хватило этого воодушевления ровно до двери чёрного хода, который неожиданно оказался закрыт. Перси сначала этого даже не поняла, подёргав ручку и потолкав дверь несколько раз, прежде чем осознание препятствия в полной мере достигло сознания. Весь придуманный на скорую руку план базировался на том, что этот выход будет открыт, и даже если бы она обошла дом в поисках другого входа, в доме моментально бы перестала ориентироваться. Что ж, Перси уже многому в своей жизни научилась помимо того, что должна уметь девушка благородного происхождения. Как разбить огород в саду, или как починить крышу с помощью старого матраса, и даже как ухаживать за курами. Теперь в этот список следовало прибавить способ, как пробраться в дом герцога. Перси выбрала наикротчайший путь между двумя точками, бросив и эту дверь, и поиски другой – она сразу направилась к тёмным окнам кабинета, находящегося очень удачно именно на первом этаже.
Из герцогского кабинета открывался чудесный вид на подъездную дорогу, и аллею деревьев, Перси в темноте затруднялась сказать, каких именно. А под самыми окнами, видимо, и для красоты, и от насекомых, был высажен довольно жёсткий кустарник, уже покрывшийся молодыми листочками, которые Перси обсыпала, пробираясь под окно. Подол платья теми же булавками пришлось подколоть ещё выше, чтобы не путался и не сковывал ноги, а она сама вспоминала, как в детстве обожала лазить по деревьям, и насколько хорошо у неё подобное выходило. С кустарником и фасадом здания получалось чуть хуже, пусть детские годы остались и не в так уж далёком прошлом, но до карниза Перси дотянулась с первого раза. Подтянувшись вверх, она со всего размаха ухватилась за раму, а стёкла в ответ тихонько задребезжали. Створка открылась чуть больше, позволяя Перси перевести дух от облегчения. Если бы ей только почудилось, что окно открыто, затруднение, в котором она оказалась, стало бы ещё больше. Но стоило ухватиться обеими руками за подоконник и подтянуться на него животом, как прямо перед её лицом возникла недовольная морда пса. Навскидку это был английский мастифф далеко немаленьких размеров, и далеко не самый дружелюбный на вид.
– А кто тут хороший мальчик? – медленно прерывающимся шепотом начала Перси, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ласково. – Кто такой хороший охранник у нас?
По сантиметру продвигаясь внутрь, когда особенно сильно хотелось просто разжать пальцы и спиной упасть на кусты, Перси уселась на подоконник и втянула в комнату ноги, словно так оно и надо. У них в маленьком поместье среди всяческой живности собака обитала только на конюшне, но мелкая дворняжка не шла ни в какое сравнение с массивным холёным псом. Присев на корточки, пока пёс еле слышно зарычал, скорее, от недовольства, нежели желая броситься, Перси протянула к нему руку ладонью вверх.
– Какой красивый большой пёс, – она осторожно погладила собаку за ухом. – Ты! Ты у нас хороший большой пёс, да…
Как будто отвечая на её слова, пёс мотнул головой назад, отчего Перси чуть не отскочила в стену, и вывалил наружу свой огромный розовый язык в своеобразной улыбке.
– У меня сердце в пятки ушло, когда ты показался, честное слово, – так же шёпотом, но уже гораздо живее начала она, оглядывая кабинет. К сожалению, в темноте практически ничего не было видно, а лунного света из окна хватало разве что на край стола, всё остальное скрывалось во мраке. Достав из кармана фартука припасенную свечу, Перси чиркнула огнивом, и комната мгновенно уменьшилась до маленького огонька на фитиле и круга, что он освещал. Поглаживая одной рукой пса, не отходящего от неё ни на шаг, она приблизилась к столу, разглядывая разложенные на нём документы. Векселя, которые отец отдал герцогу, на глаза ей не попадались до этого момента ни разу, но его почерк Перси бы узнала в любом случае. Однако пока, аккуратно перекладывая документы на столе, она наткнулась только на, по-видимому, рабочие бумаги и золотые часы, какие джентльмены носили в кармане на поясе.
– О, Господи, неужели уже так много времени? – шепнула она, открыв крышку и обращаясь к псу, потому что от нервов хотела говорить именно вслух, а с самой собой это было делать не очень удобно. – И передай хозяину, чтобы не разбрасывал свои вещи, где попало. Посмотри, какой дорогой корпус, – Перси продемонстрировала часы псу и повесила за цепочку на настольный канделябр, свечи которого так и не решилась зажечь. – Лучше помоги мне искать эти векселя, ума не приложу, где они могут быть.
Не надеясь на удачу, она дёрнула первый ящик стола, естественно, оказавшийся запертым, хотя, как и в случае с дверью, даже ощущая всю глупость, Перси попробовала подёргать несколько раз.
[nick]Persephone Whitmore[/nick][status]spring melody[/status][icon]https://i.imgur.com/lKQJ2uF.png[/icon][sign][/sign]

По многочисленным наставлениям Смита и по времени, которое он же отвёл на всю сомнительного рода операцию, Перси уже давно следовало сворачивать собственную деятельность, отказавшись от дальнейших поисков, и выбираться обратно в окно. В конце концов, она прибыла в поместье герцога с одной единственной целью и, упаси Господь, не собиралась делать ничего другого, ради чего обычно ночью воришки залезают в не закрытое по беспечности окно. Но Смит, наверно, и сам понимал, сколько им всем неприятностей сулят эти векселя. И, не дай-то бог, отец решит отыграть эти деньги в карты, окончательно увязая в долгах. Хотя, скорее всего, он просто продолжит опустошать погреб, закрывая глаза на возникающие проблемы, как стал делать со смерти жены, а в третий раз заложить дом уже не получится, и им придётся искать себе другое пристанище. Возможно, со своим образованием Перси найдёт себе весьма приличное место гувернантки, или пошлёт письма дальним родственникам, готовым её приютить хотя бы на время, а вот её слугам уже совершенно некуда будет податься. Перси вздохнула и зашуршала бумагами активнее, собирая их в аккуратную стопочку, чтобы не пропустить нужный документ. Ко всему прочему, одной рукой приходилось чуть придерживать морду любопытного пса, всё норовящего напустить слюней на красивый полированный деревянный стол, чего ему точно не разрешалось в присутствии хозяев.
В возникшей на короткое время, исчисляющееся десятками секунд, идиллии голос с противоположного конца комнаты прозвучал как гром среди ясного неба. Сама Перси исключительно шептала, а пёс и не думал поднимать лай, а потому наряду с темнотой, разбавленной неровным горением одной тоненькой свечки, кабинет окружала настолько же плотная тишина, разбавленная уже тихим голосом и шуршанием листков на столе. Перси вздрогнула и театральном жесте схватилась за сердце, хотя в этот неловкий момент ей, действительно, показалось, что оно может выскочить из груди. Обладателя приглушённого и несколько тягучего голоса пока не было видно, пусть мисс Уитмор вздёрнула вверх руку со свечой, чтобы осветить чуть большее пространство, но ей хватило памяти сразу же его узнать. В их доме он разговаривал по-другому, как будто впечатывая каждое слово отца как тавро, но неуловимые интонации и тембр были абсолютно теми же. В своём предобморочном состоянии от внезапности Перси практически не услышала первый прозвучавший вопрос, но в сознании он отозвался вполне созвучно предложению вызвать местного судью. К продолжению пока одностороннего диалога она уже несколько пришла в себя, но, по всей видимости, ещё недостаточно, чтобы отвечать хоть сколько-нибудь связно.
– У вас тоже премерзкие слюни, ваша светлость? – спросила Перси, чего никогда в жизни не позволила бы себе в своём обычном состоянии, и в ужасе закрыла открывшийся в испуге рот рукой. Какой позор! По крайней мере, небольшая встряска помогла собраться и всё-таки ухватить нить беседы и увидеть огромные проблемы, появившиеся на горизонте. Сначала Перси решила, что герцог пьян, а потому просто заснул в кабинете на кушетке, так и не добравшись до собственной комнаты. Теперь, когда он поднялся в полный рост и подошёл чуть ближе, она заметила, как он пошатнулся. Однако слишком часто приходилось наблюдать отца в подобном состоянии. Несдержанность в речи пока здесь допускала только она сама, и характерный удушливый спёртый запах не витал в воздухе, и Перси пока не решила, хорошо это или плохо. Убежать от отца в нетрезвом его виде никогда не составляло труда, пусть и потребовалась сноровка. А с каждой зажженной свечой становилось ясно – герцог пребывает в ясном сознании, что сильно усложняло дело, ибо Перси просто не представляла, как может оправдаться за присутствие в его кабинете, куда, как он не преминул сказать, её не приглашали.
Более того, он слышал её тихие речи, обращённые к псу, уже обретшему имя. Ох, Роди, если бы тебя здесь не было, я ни за что не проронила бы ни слова, а теперь… Как же ей хотелось быстрее добраться до векселей и оказаться снова в безопасности собственного дома, что даже не пришло в голову осмотреть комнату прежде, чем начинать искать. А теперь ситуация не просто вышла из под её контроля, а перешла в полноправное владение лорда Найтингейла. Чтобы хоть как-то вернуть себе потерянное самообладание, Перси принялась быстро отстёгивать булавки, удерживающие подол. Пусть она и осталась наедине с мужчиной после того, как пролезла к нему в окно, но хоть что-то для сохранения собственного достоинства можно было сделать. Полы платья упали вниз, закрывая не только щиколотки, но и все ступни целиком, отчего шагать вперёд следовало осторожнее, чтобы не наступить на ткань. Разве что, шагать стремительно становилось некуда.
– Векселя? Нет-нет, на самом деле я хотела сказать… – Перси судорожно пыталась придумать хотя бы одно созвучное слово, но память упорно ей в этом отказывала, а предложение герцога поискать вместе и вовсе выглядело абсурдным, отчего стало понятно – он откровенно над ней смеётся. В одном жилете без пиджака он производил ничуть не меньшее впечатление, чем при полном параде в перчатках и с тростью в руке, наоборот, при её росте он как будто нависал над ней, заставлял нервничать одним своим присутствием, не говоря уже об обстоятельствах. – Я новая горничная, ваша светлость. Меня зовут… Маргарет Тилли, – еле-еле из сознания удалось выудить имя подруги со времён пансиона, пути с которой разошлись, когда Перси пришлось преждевременно вернуться домой из-за болезни матери. И всё равно заминка получилась существенной, но и называть своё имя, ставя под удар остальных, Перси совершенно не хотелось.
– Мне очень жаль, что возникла такая неловкая ситуация. Видите ли, я поздно вернулась, и дверь чёрного хода оказалась уже заперта, а я тут пока ещё совершенно не освоилась, поэтому увидела чуть раскрытое окно и… – она развела руками, перед самой собой признавая своё абсолютное неумение врать. – Такое поведение недопустимо, даже возмутительно. Я прошу прощения, такого больше никогда не повторится.
Рука сама собой потянулась снять чепец, однако собственные слова о работе горничной не позволяли этого сделать, и Перси сцепила руки в замок перед собой. Хотя бы прозвучавшие извинения шли от самого сердца, но такой ситуации могло не повториться и ещё по одной причине – она просто-напросто будет сидеть в тюрьме. Перси огляделась в поисках выхода, но дверь оказалась слишком далеко, чтобы сразу до неё добраться.           
[nick]Persephone Whitmore[/nick][status]spring melody[/status][icon]https://i.imgur.com/lKQJ2uF.png[/icon][sign][/sign]

Ни владелец замка Найтингейл, ни его домочадцы не считались близкими соседями Перси и наверняка даже не заезжали в их маленький городок за продуктами или мелочью из бакалеи, на такой огромный дом не хватило бы запасов ни одной местной лавки. Однако их часть Англии не располагала к достаточному удалению друг от друга, а потому некоторые слухи всё-таки долетали до её ушей, минуя бдительного викария, не одобряющего досужие разговоры. Неожиданно к службе отца под началом его светлости прибавлялся Смит, который служил в доме Уитморов столько, сколько Перси вообще себя помнила, что лишний раз указывало на её юность. Возможно, в том же самом возрасте её собственная мать уже обзавелась семьёй и ребёнком, но Персефона вовсе не считала замужество равнозначным зрелости. Её же мама и становилась примером, сделав не самый разумный выбор на взгляд дочери, отчего той приходилось часто корить себя в неблагодарности к родителям. Просто упоминание герцога в ответ на брошенную от испуга и неожиданности фразу напоминало ей о последствиях, неизменно наступающих после подобных ребяческих выходок. Разве что, вряд ли вызванный в поместье судья сочтёт её действия озорной шалостью неразумной девицы. В остальном Персефоне пришлось внимательнее присмотреться к лорду Найтингейлу, выуживая из памяти любые обрывки слухов и сведений, которые до неё доходили. И, к большому её огорчению, набиралось таких не особенно много, а ориентироваться в первую очередь приходилось на собственные впечатления.
Ранним утром, когда его голос практически сотрясал стены их небольшого дома, хотя герцог как будто его даже и не повышал, мисс Уитмор испытала страх, однако в нём намешивалось достаточно составляющих частей, включая опасения за будущее своё и своих слуг. Сейчас, как только сердце постепенно начинало биться с прежней скоростью, отойдя от неожиданности, Перси куда больше опасалась констеблей и дальнейших разбирательств, нежели его светлости. И это выставляло её в собственных глазах как не очень разумную особу. Что ж, время для благоразумия закончилось в тот самый момент, когда она отказала на предложение Смита прийти в этот дом с визитом на вполне законных основаниях.
По сравнению с дерзостью молчаливость для молодой девушки тоже не становилась украшением, но всё-таки не зря молчание считалось золотом. Если верить этому утверждению, то прямо сейчас у Персефоны должно было набраться достаточно денег для уплаты всех отцовских долгов вместе взятых. Тем более обнаружилось, что имя для представления она выбрала не самое удачное из возможных, ибо Маргарет успела выйти в свет и составить партию графу Монтгомери, с которым его светлость оказался знаком. На языке уже крутились очередные бессвязные оправдания, вроде перепутанного имени или признания, что она не сама мисс Тилли, а просто служила у неё раньше. Даже в голове все подобранные слова выглядели слабо и невразумительно, а потому Перси предпочла помолчать, ещё крепче вцепившись в загривок Роди, как только удалось разжать собственные пальцы из намертво стиснутого замка. Использовать собаку герцога как преграду между ними тоже не выглядело мудрым решением, но любых других путей для отступления не обнаруживалось.
– …а я всё ещё не вызвал констебля и продолжаю подвергать свою жизнь опасности, оставаясь с вами наедине и ведя эту беседу, – несмотря на свое плачевное положение, Перси не сумела удержать мелькнувшей на губах улыбки, списав её на туго натянутые нервы, от которых не так уж далеко было до истерики. И всё-таки, не могла не подумать, что окончательно преступный вариант на короткое мгновение мелькал в голове, а перед мысленным взором проносились картинки с летящим в герцога подсвечником, оставленным не так далеко на столе. Если существовала возможность сделать собственное положение ещё хуже, то именно это она и была.
– Полагаю, в хорошие лгуньи меня записать уже никак нельзя, поэтому ваше предположение явно окажется ближе к истине, чем любые мои слова, – сдаваясь перед самой собой произнесла Перси и вытерла морду Роди краем фартука. В глубине души она прекрасно понимала, какие-то сомнения ещё могли удерживать завесу тайны только в том случае, если бы она производила все свои манипуляции молча, не поверяя хозяйскому псу секреты. Но герцог умел не только слушать, но и слышать, а заодно делать выводы об услышанном, демонстрируя ей острый ум. У памяти Перси ещё звучали слова о зрелости, и она никак не могла поверить, что её отец лишь немногим старше лорда Найтингейла. Сравнивать их стало бессмысленно в тот самый момент, когда грум отворил дверцу кареты и герцог сошёл из неё возле их порога. – В этом нет никакого секрета, ваша светлость, я искренне надеялась на удачу. Однако отец меня не посылал, это целиком и полностью моя вина.
Она и сама не понимала, чего именно хочет: защитить или защититься. Её отец не обладал лёгким нравом, а после смерти матери вовсе сошёл с правильной дороги, но он всё ещё оставался её отцом. Вопрос герцога носил больше риторический характер, но Перси чувствовала в себе необходимость объяснить этот момент, и, возможно, продолжила бы речь, не прерви её стук в дверь, принесший ещё больше проблем в добавок к уже имеющимся. Перси едва сдержала горький стон при виде Смита. У неё не было никакой возможности следить за временем, и отмеренный час, видимо, уже значительно растянулся, а дворецкий и не подумал уезжать прочь, когда она не вернулась обратно. Осуждающий взгляд экономки и её поджатые в неодобрении губы становились наименьшим из зол. Мисс Уитмор за такой короткий промежуток времени уже успела смириться с полным крахом репутации, которую из пепла уже не поднять. Отсутствие предложений руки и сердца в сложившихся обстоятельствах волновали её гораздо меньше, нежели возможность надолго сесть в тюрьму. И ей оставалось только согласно кивнуть на чересчур наивные слова дворецкого о скором уходе, в которые он и сам вряд ли верил, а потому ответные слова его светлости не стали для неё новостью. Перси лишь погладила по голове Роди, дабы пёс не рычал на дворецкого, и стянула с головы уже ненужный чепец, позволяя локонам рассыпаться на свободе в подобие причёски. Несколько шпилек выскочили из волос, но оставшихся хватало, чтобы Персефона сумела сохранить остатки собственного достоинства. А вот с фартуком выбор оказался несколько сложнее, ибо он служил единственной преградой между платьем и любвеобильным Роди, хотя быстрый взгляд, брошенный на бриджи герцога, пятен от слюней не выявил. Всё же рискнув, она дернула завязки, ещё раз вытерла уже сложенной тканью морду пса и отложила фартук в сторону, дабы присесть перед его светлостью в книксене, хотя официальным подобное представление не получалось назвать, даже подключив всю силу воображения. 
– Благодарю за приглашение, это очень любезно с вашей стороны, – ответила Перси, словно пропустив мимо ушей слова о констебле. Они с дворецким оказались в полной власти его светлости. Никто другой, кроме неё, виноват в этом не был, и оставалось надеяться лишь на его благородство.  – Возможно, вы мне не поверите после произошедшего… инцидента, но я собиралась вернуть вам деньги. Все до последнего фартинга. Однако наше поместье сейчас находится в несколько стеснённых обстоятельствах, и времени требуется гораздо больше обозначенного срока. Смит настойчиво предлагал мне прийти и поговорить об этом с вами, но я повела себя крайне неразумно и не послушала, о чём сейчас очень сожалею. Не подумайте, что я говорю об этом, лишь будучи пойманной…
Краска залила её бледные щеки, не оставляя места золотой середине по цвету кожи, а Перси замолкла, как только они подошли к двери в другую комнату, в отличие от библиотеки, освещённую полностью. Скорее всего, она использовалась как гостиная или малая обеденная, ибо почти по центру располагался стол и буфет, с уже выставленными на нём закусками.
– Вы не будете возражать, ваша светлость?.. – спросила Перси формально, обращаясь к герцогу, когда один из слуг, видимо, выполняющий роль стюарда, отодвинул для неё стул. Ещё одни поджатые губы она выдержала бы не моргнув глазом, однако место для падения всё ещё оставалось, и кроме погубленной репутации у Перси про запас имелись некоторые принципы, пусть и базирующиеся на чуть наивной скромности. Уж подать чай она могла и самостоятельно, соблюдая все правила принятого этикета, а поверять свои печали в присутствии стюарда, который разнесёт их по всему дому, никакого желания не имела. – Вы предпочитаете с молоком или без, милорд?
Какой чай любил пить Смит, она знала и без лишних напоминаний, десятки раз заваривая на всех. Разлив чай по чашкам и поставив рядом изящные фарфоровые блюдца со сконами и густыми сливками, Перси присела на отведённое ей за небольшим столом место.
[nick]Persephone Whitmore[/nick][status]spring melody[/status][icon]https://i.imgur.com/lKQJ2uF.png[/icon][sign][/sign]

Какой бы вопрос ни решил задать ей сейчас герцог, Перси ни за что не сочла бы его бестактностью, ибо пребывала в той ситуации, когда реальность становится настолько гротескной, что все странности просто перестают восприниматься таковыми. Она верила в каждое мгновение, с секундной стрелкой всё дальше уводящее мисс Уитмор от принятого в спешке и отчаянии решения, как не сумела бы поверить ещё с утра, или любое время вчерашнего дня. Репутация, и так не отличающаяся сверкающим блеском после смерти матери, теперь оказывалась погублена целиком и полностью, однако эта потеря не вызывала в Персефоне достаточного отклика. Видимо, в силу молодости и некоторой неопытности миг понимания откладывался на более поздний период, чтобы раскрыться со всеми своими глобальными последствиями чуть позже. Пока Перси думала всего лишь о замужестве, и невозможность после сегодняшнего инцидента составить хоть сколько-нибудь приличную партию её не пугала. Ни один джентльмен не решится более иметь никаких дел с её семьёй. Однако и место гувернантки в приличной семье, вокруг которого иногда крутились мысли, точно так же перечёркивалось крест-накрест, стоило только будущему работодателю навести некоторые справки. Шила в мешке не утаить. Ох, Перси, как и многие другие до неё, возблагодарили бы Господа за возможность перелистнуть некоторые страницы жизни, попробовав ещё раз на чистом листе. И всё же мисс Уитмор не чувствовала себя загнанной в угол, и во многом благодарить за подобную милость следовало именно герцога.
– Это заслуга исключительно моей матери, ваша светлость, – ответила Перси и мельком глянула на своего дворецкого, притулившегося на самом краю мягкого стула. Она могла понять его чувства, но, увы, уже не сумела разделить, отпустив собственный страх и нервозность в свободное плавание, стоило только поверить в обещание лорда Найтингейла не посылать за слугами закона, дабы отдать воровку в руки правосудия. Милый, добрый Смит, прослужив нескончаемую вереницу лет и старому герцогу, и её семье, привык делить с Перси трапезу, но совершенно потерялся в гостиной этого огромного и величественного поместья. Слуги вряд ли имели честь присутствовать на чаепитии его светлости в качестве гостей. Персефона и сама, вне всяких сомнений, оробела бы, не будь приглашение и его причины столь странными. Ко всему прочему, Смит не ел ничего, наверно, с самого утра, а потому пришлось взять сервировку в свои руки. Подцепив изящной плоской ложечкой кусок грушевого пирога, Перси уложила его на фарфоровую тарелку и поставила прямо перед дворецким, заодно подлив ему горячего чая. – К сожалению, мне так и не довелось спросить у неё об истоках любви к мифологии, хотя в то время, полагаю, мода на всё греческое уже начала распространяться вместе с фасонами платьев, больше похожих на туники. Она, в свою очередь, привила эту любовь мне, оставив в наследство несколько замечательных изданий на заданную тему и пару статуэток, изображающих богинь: Диану и Афродиту. Их сохранить не удалось, – пусть Перси и спрятала свои небольшие сокровища от отца, однако позднее всё же наступил тот день, когда обе статуэтки пришлось продать, дабы расплатиться по кредитам в местных лавках. Об утрате Персефона старалась не жалеть, потому что всё равно не сумела бы поступить по-другому, а теперь не желала добавлять себе излишних страданий. В любом случае, она прекрасно их запомнила и успела сделать десятки эскизов, представляя эти гибкие фигуры иллюстрациями прочитанных историй. – С мифом, подарившем мне имя, я тоже знакома, даже лучше, чем с остальными, ибо он остаётся моим любимым. Возможно, реши мама выбрать для меня другую героиню, всё сложилось бы иначе, но мы этого уже не узнаем.
Сумев улыбнуться, Перси расстелила на коленях плотную салфетку и постаралась подоткнуть её края под морду Роди, теперь просто составляющего им всем компанию, а не служащего преградой между ней и герцогом. Когда охвативший её в первые мгновения ужас превратился в опасения, укрывшиеся в тенях по углам комнаты, мисс Уитмор в полной мере оценила весь спектр чувств, которые вызывали в ней и ситуация в целом, и его светлость в частности. Из тех скудных сведений, собранных по всем закоулкам памяти, она знала о его военном прошлом, и видела это в его настоящем. Лорд Найтингейл производил впечатление человека, привыкшего не просто отдавать приказы, но и ожидать незамедлительного их исполнения. Подобные черты характера внимательный наблюдатель сумел бы обнаружить с первого взгляда, стоило ему лишь появиться на пороге её скромного жилища, однако Перси рассмотрела только сейчас. Вне всяких сомнений, это должно было изрядно напугать, но её не отпускало, скорее, волнение нежели страх. Могла ли его нынешняя учтивость стать только-лишь искусно вылепленной маской? Перси не знала наверняка ответа на этот вопрос, но предпочитала доверять если не собственным чувствам, то слову своего дворецкого.
– Некоторые произведения кажутся мне весьма вдохновляющими, – уклончиво ответила Персефона о поэзии и заправила за ухо несколько непослушных локонов, упавших на лицо. Сказывалась острая нехватка шпилек и характер буйных кудрей, но пока причёска продолжало стойко держаться, сдавая свои позиции самую малость. В чём-то это противостояние походило на её жизнь в последние годы, когда на увлечение поэзией или рукоделием просто не оставалось времени. Приходилось следить одновременно и за учётными книгами, и за маленьким хозяйством их дома, и за собственным отцом. Выходило не бог весть как, и долго такое положение вещей не продержалось бы, и всё же пусть маленькие, но успехи Перси неизменно радовали. К её великому сожалению, именно поэтому она совершенно не знала, что сейчас говорить его светлости.
– Вы ведь знаете, как говорят: худой мир лучше доброй войны. В конце концов, мирная жизнь может обладать неповторимым и терпким вкусом, если говорить вашими словами, – однако она так и не смогла придумать, чем именно будущая герцогиня сумеет разнообразить свой и чужой досуг. На помощь снова пришла Маргарет Тилли, и в этот раз, казалось, могла справиться гораздо лучше. Перед внутренним взором Перси вставало сияющее лицо бывшей подруги, с увлечением пересказывающей последние сплетни, привезённые с каникул. Скорее всего, именно из такой девушки в будущем и получалась идеальная герцогиня, в конце концов, спокойствие и степенность могли родиться в браке. – У нас есть замечательная швея! Аrbiter elegantiarum*. Её лавка пользуется неизменной популярностью. Возможно, вы полагаете, что общество в Донкастере глубоко провинциально, и вы, вне всяких сомнений, абсолютно правы, однако многие находят в этом свою прелесть. Но не миссис Картер, к сожалению. Её лучшие творения не совсем подходят для простой сельской жизни. И я убеждена, что ваша... невеста нашла бы эти наряды подходящими для себя. 
– Мисс Перси, извините уж меня, видимо, Марта забыла сказать вам, но швея в прошлом месяце уехала в Лондон. К тамошней модистке, – Персефона перевела слегка растерянный взгляд на Смита. Она никогда не имела достаточно денег, чтобы заказывать наряды у миссис Картер, да и редко вообще заходила в модную лавку за ненадобностью, после того как научилась шить сама, но всё равно старалась поддерживать хорошие отношения со швеёй, как и со многими другими в городе, кто вызывал её симпатию. Как это я пропустила такие новости!
– Мадам Максим? С Бонд стрит? – на эти вопросы Смит ответить уже никак не мог, но Перси и без него знала, о чём денно и нощно после смерти мужа мечтала миссис Картер. – Это же замечательно! Видите, ваша светлость, и наш маленький город может похвастаться знаменитостями, – впрочем, теперь одним козырем в рукаве стало меньше, и Персефона побыстрее постаралась хоть чем-то его заменить. – Миссис Бриджуотер, жена нашего викария, будет на седьмом небе от счастья, если герцогиня выразит желание оказать покровительство приходу, – этот козырь выглядел весьма сомнительно, что до остальных – то у неё оставались исключительно свои собственные мысли по этому поводу. – Ко всему прочему, у вас наверняка замечательная обширная библиотека. Да и сам дом! Сколько труда вложено в его содержание, я могу себе представить. Он требует любви к себе и бережного отношения, много времени и сил. Думаю, если не приходится сражаться за каждый день, то домашние обязанности тоже могут стать удовольствием, и ежедневные, и такие, как организация приёмов. 
Только теперь Перси потрудилась более внимательно осмотреть комнату, где они сидели за поздним, почти полночным ужином. Если эта гостиная называлась малой, но ей становилось любопытно взглянуть на большую, однако комната, как и всё поместье герцога начиналось прямо в её руках, что вызывало невольную улыбку, ибо Роди, так и не убравший морду с её колен, пускал слюни на аккуратно вышитый фамильный вензель, украшавший салфетку. На скатерти обнаружился точно такой же, но стоило ей перевести взгляд дальше, как он невольно вернулся обратно к его светлости, обстоятельно и совершенно бестактно скользя по чертам его лица. Правильной законченной формы, без печати злоупотреблений, как у её отца, лицо лорда Найтингейла показалось ей красивым, а количество прожитых им лет оставалось всего лишь цифрой. Особенно выделялись глаза, разглядывающие саму Персефону так же открыто и бесстыдно, как и она сама. Но внешнему виду герцога она никак не могла предположить, что именно он имел в виду, и всё-таки решилась спросить. На секунду вырвавшись из оков захватившего её пронзительного глубокого взгляда, мисс Уитмор посмотрела на Смита, задремавшего в своём кресле. Возраст и предложенный коньяк на пустой желудок давали о себе знать, одновременно позволяя Перси придвинуться чуть ближе к герцогу, раз уж от принятых условностей в этот вечер не осталось ни малейшего следа.
– Прошу прощения, ваша светлость, наверно, это не моё дело… Нет, это совершенно точно не моё дело, однако я не могу не спросить: вы нездоровы? – вопрос прозвучал едва ли не шёпотом. Возможно, прошедшие через войну люди гораздо спокойнее относились к теме смерти, считая возможным для себя говорить о ней с таким пренебрежением, даже весёлостью, но у Перси так не получалось, несмотря на юный возраст, когда жизнь кажется бесконечной. Она своими собственными глазами видела, как угасает мать, а сейчас наблюдала, как с каждым днём всё больше морщин появляется на лицах Марты, Смита, Хоггса и остальных. И пусть лорда Найтингейла она знала от силы всего несколько часов, не смогла убрать из собственного голоса сожаления.   
*Законодатель мод (лат. )
[nick]Persephone Whitmore[/nick][status]spring melody[/status][icon]https://i.imgur.com/lKQJ2uF.png[/icon][sign][/sign]

За прошедшие немногочисленные годы, проведённые дома, Перси не получила возможности организовать ни единого вечера в виду полного отсутствия средств на подобные увеселения, однако часто помогала упомянутой миссис Бриджуотер, оказывая посильные для себя услуги, а также выполняя поручения, подходящие молодой незамужней девушке. К слову сказать, набиралось их не слишком много. Конечно, подобные скромные чаепития не могли сравниться с лондонскими балами, однако некоторый опыт ведения светских бесед, пусть и глубоко провинциальных, у Персефоны всё-таки имелся. Допустимые темы можно было перечислить по пальцам, и каждый список неизменно начинался погодой, как наиболее подходящей завязкой для любого разговора. Отношение к внешней политике плелось где-то в самом хвосте и крутилось неизменно вокруг моды, диктуемой в столице, и оставалось прерогативой исключительно мужской. Здесь мисс Уитмор терялась, а все заготовленные вежливые фразы рассыпались в голове, потому что ей абсолютно нечего становилось добавить кроме того, что и так ею же было сказано. Война оставалась войной, и ассоциировалась у Перси исключительно со смертями, несмотря на то, что единственный оставшийся у неё живой родственник единственный же и воевал. Остальные ушли тихо и как-то незаметно. И в отсутствие заданного вопроса она не стала поддерживать тему, которою не способна оказалась поддержать, ибо не понимала.
Гораздо приятнее становилось думать о доме, увиденном ею мельком и в тусклом свете немногочисленных канделябров, не добирающихся до углов слишком просторных комнат. В закатном свете Найтингейл мэнор был прекрасен, обрамлённый живописной природой, которая под человеческой рукой вовсе не потеряла своей прелести, а лишь приняла слегка другую форму, не столь дикую и буйную.
– У вас замечательный дом, лорд Найтингейл! Особенно могу отметить прекрасную ландшафтную композицию из кустов под окнами вашего кабинета, – неслыханная дерзость, пусть и не идущая ни в какое сравнение со случайно вырвавшимися словами о слюнях, однако тоже бросающая тень на всё воспитание Персефоны. Будь ей матушка здесь, она непременно упрекнула бы свою нерадивую дочь, за один вечер погубившую свою репутацию. И всё же Перси едва скрыла улыбку за чашкой чая, потому что не чувствовала угрозы от его светлости. Небольшое отступление от правил не мешало ей прекрасно осознавать разницу в их положении и то, насколько ниже находились остатки её семьи, не смотря на связывающую с герцогом военную службу её отца. Впрочем, учитывая все обстоятельства, этот факт, скорее, разводил их ещё дальше, а потому озвученное лестное и чересчур притягательное приглашение ни в коем случае не следовало воспринимать никаким другим образом, нежели проявлением вежливости. И за неё Перси испытывала к его светлости огромную благодарность. Возможно, чуть раньше и существовал небольшой шанс, действительно, согласиться с предложением и воспользоваться этим недолгим покровительством, но отец перечеркнул его, а она своим недальновидным поведением развеяла остатки по ветру. 
Просторные коридоры, наполненные светом и переходящие из одной великолепной комнаты в другую, куда в конце лета в отсутствие хозяев на некоторое время открывали посещение. К сожалению, или к счастью, Перси ни разу не отправлялась на подобные прогулки ни со слугами, ни с отсутствующей у неё компаньонкой. А в будущем, как ей теперь казалось, сумела бы выстоять под осуждающим взглядом миссис Патмор не столь долгое время, дабы осмотреть всё.
– Благодарю за приглашение, это очень любезно с вашей стороны, – произнесла Перси, только спустя мгновение сообразив, что уже говорила эти же самые слова не столь давно, но по абсолютно другому поводу и уж точно не с той долей искренности. Всё-таки официальный визит при свете дня в Найтингейл мэнор выглядел предпочтительнее визита к констеблю, а его светлость вовсе не обязан был брать на себя труд озвучивать такое приглашение. Естественно, Персефона не ответила согласием, но и духу отказаться у неё не хватило. – К сожалению, в связи с болезнью матушки обучение в пансионе пришлось оставить на несколько лет раньше, поэтому я не могу с точностью сказать, что именно должно интересовать юных леди, – чуть развела руками Перси, уже озвучив все собственные варианты, которые ей пришли на ум. Козыри оказались растрачены раньше времени, да и в любом случае, вряд ли гости такого ранга приезжали в загородные дома надолго и выбирали для себя занятия совершенно отличные от времяпровождения в городе. – Зато здесь весьма живописная природа для прогулок. Вам, наверно, это известно гораздо лучше, а мне в округе ваших владений бывать ещё не доводилось, не считая подъездной аллеи и малой части парка, естественно. Но я слышала, недалеко от усадьбы есть озеро с водой чёрной и гладкой, как зеркало, и развалины старого замка. Это весьма… интригует.
Собственные ошибки были приняты к рассмотрению, а вернуть время обратно, дабы послушать мудрые советы Смита, она уже никак не могла, потому не старалась увильнуть от неприятных тем, а то и откровенно подшучивала, пока лёгкое смущение позволяло так поступать. За чаем в полутёмной гостиной, не оглядываясь ни на какие условности. Но вечно это продолжаться всё равно не могло. И отчаянной смелости, вплотную граничащей с глупостью, хватило лишь на проникновение в чужой дом, однако никак не на спор с герцогом по вопросу возвращения обратно. На двуколке, запряжённой их старенькой лошадью, Перси вместе со Смитом добрались бы до дома где-то в середине ночи, когда самый тёмный её час надёжно укрыл бы их от посторонних любопытных глаз, а теперь могут пойти кривотолки. Ещё бы… экипаж с гербом герцога на дверце подвозит её до ворот собственного дома поздним вечером в сопровождении одного лишь слуги. Щеки заполыхали жаром, и Персефона приложила к ним прохладные пальцы. Она и так получила абсолютно всё, за чем отправлялась, пусть и другим способом.
– Да, конечно же, я всё понимаю и приношу за своего отца глубочайшие извинения! Мы обязательно уладим все вопросы с этим долгом, и я вам очень благодарна за предоставленное время. И, простите, вы сказали вашу лошадь зовут Прозерпина?.. – Перси погладила на прощание вдруг засуетившегося Роди и протянула герцогу в ответ руку, забираясь в карету, кажущуюся в сравнении с их коляской просто огромной. Она не чувствовала себя сейчас настолько же безнадёжно и плохо, как после посещения их дома его светлостью, не ощущала того давления обстоятельств, которые по началу показались непреодолимыми, потому что в голове уже крутились возможности. Если пересмотреть все погреба, откуда отец каждый раз таскает бутыли, наверно, можно обнаружить что-нибудь на продажу. Коллекции вина оставались ещё от деда, пусть отец и нанёс им в последнее время достаточно большой урон. Но вино… леди не позволила бы себе связываться. Однако за последние сутки от леди в Персефоне осталось не так уж и много, мама не была бы довольна.
Перси вздохнула и чуть откинулась на мягкие бархатные подушки. Вместо того, чтобы читать самой себе нотации, она выглянула в окно, любуясь на аллюр прекрасной лошади герцога, который очень уверенно держался в седле. Пожалуй, в этой Прозерпине достоинства и спокойствия набиралось куда больше, чем в той, что пряталась за шторкой кареты.
– Смит, – она дотронулась до руки дворецкого, сова задремавшего под убаюкивающий такт стука колёс. – Скажи… ты не знаешь… Хотя, наверно, нет.
Она пододвинула подушку так до конца и не проснувшемуся слуге, и вновь посмотрела в окно. Герцог выглядел полным сил и здоровья, однако на её абсолютно бестактный вопрос не ответил и, хвала господу, не обиделся на него. Может быть, какое-то старое ранение, полученное на службе, давало о себе знать, но внешне это никоим образом не проявлялось, а Перси то и дело забывала, что его светлость всего на несколько лет младше её отца. Глядя на лорда Найтингейла, она с похвальным упорством отгоняла от себя плохие мысли, и всё же они с не меньшим рвением возвращались к ней обратно. Не стоило оставлять двуколку возле усадьбы… Вдруг она понадобится отцу до того момента, как её привезут обратно. Пусть он слишком много выпил в середине дня, но с тех пор прошло достаточное количество времени, дабы сморивший его сон чуть развеялся, а алкоголь ещё не отпустил. Перси глубоко вздохнула и стиснула свои ставшие ледяными пальцы.
И всё-таки она со всё возрастающей нервозностью и беспокойством вглядывалась в показавшиеся окна своего дома, выискивая свет хоть в одном из них. Штора в кабинете дёрнулась… Или показалось? Перси подняла подбородок чуть выше и расправила плечи. В конце концов, у неё получилось именно то, на что она и рассчитывала, разве нет? Но холодные пальцы чуть дрожали, когда она снова протягивала руку герцогу, едва не упустив момент и не выбравшись из кареты самостоятельно. 
[nick]Persephone Whitmore[/nick][status]spring melody[/status][icon]https://i.imgur.com/lKQJ2uF.png[/icon][sign][/sign]

Что он имел в виду? Пусть мысленно, но Перси позволяла себе обходиться без титулов и официальных обращений, размышляя о герцоге Найтингейле, который смутил её последней брошенной фразой, отчего она и вовсе не успела на неё ответить. Вернувшись обратно домой, ей не удалось застать отца бодрствующим, что ничуть не огорчило, наоборот, предоставляя достаточно времени на размышления, как лучше всего поставить его в известность о достигнутой договорённости. На самом деле, Перси явно предпочла бы решить все вопросы самостоятельно за спиною родителя, не привлекая его к задачам, в коих не было никакого существенного шанса прийти к согласию. Мистер Уитмор не желал даже думать о долге, закрывая глаза на собственные обязательства; Перси же не хотела копить кредитную историю, дабы в итоге погрязнуть под невероятным количеством счетов, а затем и вовсе продать имение, ибо иного выхода могло не найтись. Из-за так и не законченного обучения в пансионе никаких рекомендательных писем у неё не осталось, и запросить теперь не представлялось удобным или приличным, что лишало Персефону возможности претендовать на место гувернантки в хорошем доме. Собственное зыбкое неустойчивое положение в этом мире немало её пугало, но в то же время заставляло искать новые пути, поддерживающие на плаву имение, на которое отец давно уже махнул рукой.
И теперь, вместо того, чтобы готовится к утреннему разговору, обещающему выйти достаточно напряженным, отчего Перси требовалось собрать все собственные силы и решимость, она размышляла над словами герцога. Сон не шёл. Маленький огонёк свечки, установленной на небольшом столике с зеркалом возле кровати, постепенно опускался ниже и ниже, оплавляя не только воск, но и минуты проходящей ночи, пока Персефона белым приведением в ночной рубашке кружила по комнате. О, вне всяческих сомнений её судьба начала решаться в тот самый момент, когда в её дурную голову пришла идея пробраться в чужой дом в поисках векселей. И завтрашний день лишь становился закономерным итогом проявленной глупости. Но отчего же его светлость упомянул про судьбу его собственную? Вряд ли речь шла о сумме настолько серьёзной. Перси присела на постель, а потом и вовсе упала спиной в перину, широко раскинув руки и уставившись в тёмный полог кровати. Ей отчаянно не хватало опыта не только общения с более высокими по рангу и титулу собеседниками, но и обычных житейских навыков, которые в иных семьях иные девушки её возраста считают само собой разумеющимся. Окружив себя своим собственным мирком потихоньку увядающего поместья, которому необходима срочная помощь то в одном, то в другом месте, мисс Уитмор с головой погрузилась в мелкие повседневные задачи, ставшие центром её существования. Не по собственной воле, а по обстоятельствам, вовсе от неё не зависящим… однако, теперь она и вовсе ни малейшего понятия не имела о том, как люди живут в других местах, все сведения черпая из утащенных из отцовского кабинета газет или же книг, давным-давно утративших свою актуальность.
Перси не задумывалась, хотелось бы ей чего-то другого, ибо не всегда с точностью могла воспроизвести это самое «другое», всё больше склоняясь к карикатурным разыгранным со своими немногочисленными слугами сценкам из светской жизни, вычитанным в газетах. Когда Марта или Мэри заводили одну из своих самых любимых песен о замужестве, Персефона лишь пожимала плечами, не слишком внятно себе это представляя, ибо по достижении возраста девятнадцати лет получило лишь несколько букетов от сына владельца бакалеи, пару довольно неприличных взглядов от кузнеца в деревне, но ни единого предложения руки и сердца. И не сказать, чтобы это её печалило, ибо ни о ком она пока не думала вот так, лёжа на кровати и раскинув в стороны руки, пока сон всё-таки постепенно пробирался сквозь её кудри, дабы окончательно смежить веки.
Утро никакой ясности в сумбур мыслей не внесло, зато и предаваться размышлениям времени уже не оставалось. Собрав свои непослушные локоны в довольно свободную домашнюю причёску, Перси посмотрела на себя в небольшое зеркало, пощипала бледные щеки пальцами и отправилась… не к отцу, ненавидящему ранние подъёмы, но на осмотр винных погребов и галереи, которую в хорошие времена украшало множество приятных глазу картин. Сейчас их осталось немного, да и в ценности их у Перси были сомнения, однако существовала некоторая надежда на то, что пока не разделённую серию миниатюрных пейзажей всё-таки удастся продать. О винах, заниматься с которыми ей не престало ни по положению, ни от того факта, что для девушки это казалось вопросом возмутительным, Перси пока старалась не думать. Даже идея отправить с ними Смита в бакалею выглядела абсурдной. И всё-таки далее оттягивать неизбежное не получалось, как и заниматься обычными своими утренними делами, ибо всё просто-напросто валилось из рук, и Персефона отправилась сначала к отцовской спальне, а потом и в небольшую гостиную, которую мистер Уитмор иногда называл собственным кабинетом, хотя письменно стола там не стояло отродясь.
– Доброго утра, папа, – она прошла к окну, всё ещё задёрнутому тяжёлыми шторами, и чуть повела ткань в сторону, открывая комнату солнечному свету, хотя её дочерняя забота и не была встречена с благодарностью, ибо после вчерашних возлияний у мистера Уитмора невыносимо болела голова. И именно сейчас, глядя на его покрасневшие щёки, покрытые сеточкой мелких капилляров; на набрякшие под глазами мешки, более тёмного цвета, нежели остальная кожа на лице; на общий небрежный вид, Перси никак не могла подумать о том факте, что с герцогом её отец почти ровесник. Возможно, именно воспитание в кругу слуг, давно уже оставивших позади свои лучшие годы, она не научилась подобно остальным молоденьким девушкам относиться к зрелому возрасту пренебрежительно, когда люди, перешагнувшие тридцатилетний рубеж уже считались невероятными стариками. – Папа… сегодня нам нанесёт визит его светлость герцог Найтингейл… по… по поводу некой задолженности, имеющей место быть.
На самом деле, Перси предполагала, что разговор выйдет не самым красивым, ибо тепло и по-родственному они с отцом не разговаривали уже довольно продолжительное время, однако она и мысли не допускала о настолько безобразных словах, кои вовсе не ожидала от него услышать. Она не думала о том, что мистер Уитмор всегда был человеком не самых высоких моральных принципов, просто всё более стеснённые обстоятельства видоизменяли его характер не в лучшую сторону, день за днём подтачивая всё то хорошее, что когда-то в нём присутствовало. Общительность и весёлость, почти юношеский задор, лёгкое отношение к жизни – под грузом лет каждое из этих качеств повернулось оборотной стороной, но даже сейчас Перси не думала, что отец угрожает ей всерьёз, всё списывая на влияние момента и не самые хорошие новости, пусть для неё эти новости становились лучшими! И, естественно, в её мире не существовало подобных мест, где девушку могли продать как породистую лошадь с аукциона, отдав за лучшую цену из предложенных. Не в их местах… Но, возможно, в Лондоне, куда отец наведывался достаточно часто. И Перси даже не пыталась его урезонить или спорить, дожидаясь момента, когда пыл его иссякнет. Но дождаться не успела…
Вскинув голову при первых звуках уже знакомого голоса, Персефона вцепилась пальцами в спинку стула, рядом с которым сейчас стояла. О собственных слугах она уже давно и всё знала, в точности, как и они хорошо понимали – Перси осведомлена об их любви к подслушиванию, хоть исключительно и из желания её поддержать, а если надо, то и вмешаться. Но сколько успел услышать герцог Найтингейл? Она подняла голову и посмотрела в его тёмные глаза, окунаясь в них как в омут. Достаточно… по всей видимости, он услышал достаточно. И если от её репутации после вчерашнего бездумного поступка и оставались хоть какие-то крохи, то теперь от них не нашлось ни малейшего следа. Её лицо побледнело от этого осознания, но Перси лишь выше вздёрнула подбородок. Отчасти выдумывая себе несуществующую уже гордость, отчасти в попытке удержать подступившие слёзы. Потом…   
– Не знаю, что вам наговорила вчера эта сумасбродная девчонка, но денег у меня сейчас нет, – насупился мистер Уитмор, видимо, с тяжелейшего своего похмелья не обращая внимания ни на манеры, ни на элементарную вежливость. А Перси сохраняла молчание, почти виде перед собственным мысленным взором, как тает предложение посетить Найтингейл-мэнор, словно его никогда и не было. Она и вчера понимала, что не сможет его принять, а теперь вовсе лишилась всякой возможности даже мысленно представить свой туда визит. И глядя на его светлость, Персефона даже вообразить не могла, как плохо он сейчас о ней думает. Эти мысли разъедали куда сильнее пока что эфемерных угроз отца, и что с ними делать, она совершенно не представляла.
– Прошу меня извинить, – она чуть присела в реверансе, хотя для этого пришлось отцепить напряжённые пальцы от спасительной спинки стула. – Наверно, вам удобнее будет разговаривать без моего общества.
Последние лоскуты этикета расходились лёгким дымом без всякого остатка, но Перси продолжала свои попытки их удерживать, и не смогла себя заставить спешно выйти из комнаты, в утреннем свете рассматривая герцога, ибо до того не имела подобной возможности. Ко всему прочему, эта встреча становилась для них последней, и сожалеть об этом Перси предпочла бы за закрытыми дверями своей комнаты.     
[nick]Persephone Whitmore[/nick][status]spring melody[/status][icon]https://i.imgur.com/lKQJ2uF.png[/icon][sign][/sign]

Правила приличия, коих великое множество вкладывали в голову Перси, пока ещё её мать пребывала в добром здравии, а затем и в пансионе наряду со всеми остальными его воспитанницами, она усвоила в достаточной степени, дабы со всей отчётливостью понимать – в последнее время половина из них оказалась неприменима к реальности, в которой следовало хоть как-то вести хозяйство с четырьмя слугами, лишёнными возможности найти себе другое место в силу возраста. Однако оставалась её вторая половина, прикрывающая добродетель Персефоны перед остальными жителями их небольшого городка, склонными прощать ей некоторые вольности, ибо сами прекрасно осознавали не очень приятное положение, в котором она оказалась, но и помочь существенно так же бы ли не в силах. Из всех ценностей, что когда-то принадлежали семье Уитмор, довольно умножившись после удачного союза с её будущей матерью, а заодно и с весомым приданым, теперь у Перси осталась только она сама. И, возможно, старый материнский сундук с платьями, способными пробудить ностальгию и светлую память, ибо перешивать их низкую талию и пышные юбки по современной моде Перси не хватало умения, а Мэри уже подводили не глаза. Даже таких милых женских безделушек, вроде гребней из слоновой кости и украшенных маленькими камешками шпилек, привезённых невестой в дом, больше не осталось, зато осталось умение подобно матери держать спину и высоко поднимать подбородок, пусть Персефона искренне надеялась, что у её родительницы не возникало полностью и безоговорочно скандальных ситуаций, происходящих прямо сейчас.
После утреннего обхода она не успела стянуть с платья фартук, и вовсе позабыв о нём, когда появился герцог, хотя вчера вечером он уже мог лицезреть её и в более неподобающем виде. Не успела же и сказать каких-то выверенных правильных слов, способных немного разрядить атмосферу… Ей по её девичьей наивности хотелось оставить вчерашний эпизод во вчерашнем же дне, стараясь более не повторять собственных ошибок и безупречным поведением загладить вред, нанесённый своей репутации, но день заканчиваться не желал. Ни её отец, ни герцог не завели скупой деловой разговор, словно его светлость не слышал ни единого слова, произнесённого не для его ушей. Как того требовали приличия… Душа же Перси требовала абсолютно иного, ибо не со всем на свете она была способна справиться, и вовсе не всё вынести, сколько бы не старалась поддерживать и собственный позитивный настрой, и надежды слуг, вряд ли желающих в скором времени умереть от голода.
Разве что, оставаться ей не хотелось всё равно. Её присутствие, как и её отсутствие здесь и сейчас уже не сумели бы кардинально что-то поменять. Если о ночном визите герцог ещё мог попросить собственных слуг не распространяться, то о нынешней встрече всё равно пойдут слухи. Возможно, даже распространяемые её собственным отцом в местном трактире после нескольких выпитых кружек… или и вовсе перед ними, только бы очернить герцога. Только удар падёт в первую очередь на неё саму. Перси почти не слушала, о чём в данным момент разговаривает его светлость с отцом, хотя слова всё равно оседали в её сознании. Она представляла, как уже сегодня к вечеру или завтра с утра получает записку от миссис Бриджуотер с несколько сухим сообщением о том, что приглашения на обед, в прошлом имеющие место быть, сейчас становятся совершенно невозможными. «Вы ведь всё прекрасно понимаете, милочка»… И она понимала. Затем и пространное длинное письмо от самого викария, где он истово ратует о спасении её загубленной души. Естественно, из самых лучших, самых светлых своих побуждений. Всё это казалось настолько логичным и настолько уже решённым, что Персефоне ничего не оставалось сделать, как смириться с собственным положением прямо сейчас, не сразу сообразив, о каком подарке толкует герцог Найтингейл. От неожиданности и полного недоумения, которые не позволяли сразу поверить в его щедрость, Перси спасали, как ни странно, именно её довольно-таки мрачные мысли о перспективах. Какой наследник мужского пола? Теперь ей не выйти замуж за достойного человека, даже если герцог заодно обеспечит ей и приданое. С этой милостью, за которую она благодарила бы его жарко и с чувством, Перси теперь ни малейшего понятия не имела, что именно делать, ибо она лишний раз стала бы в глазах местного общества доказательством её грехопадения. Всё лучше, чем участь, приготовленная ей её же собственным отцом… Более рациональная часть её твердила довольно разумные вещи. И хоть ни малейшие будущие подозрения в её адрес ничуть не соответствовали правде, она поступила дурно и глупо, забравшись в окно герцогского дома. Так ни всё ли равно, с какими обвинениями мириться, если вина и последствия всё равно представлялись ей равноценными в обоих проступках. Нет-нет, вовсе не Перси становилась виновницей бедственного финансового своего положения, но вот во всём остальном, включая нынешнюю сцену, никого другого винить уже не стоило.
И всё-таки впереди её ждала пропасть неизвестности, разверзнувшаяся настолько внезапно, что Персефона не имела ни малейшего понятия, за что ей зацепиться. Каждое сказанное в этой комнате слово приводило её во всё большее отчаяние, ибо с решением некоторых проблем моментально создавало ворох новых. Лишь на словах дом теперь принадлежал ей, но она прекрасно осознавала, что владельцем становится именно герцог, которому такое весьма сомнительное приобретение вряд ли было нужно. И взор Перси, по понятными причинам, обращался теперь именно на него, ибо о разговоре с отцом, когда его светлость отбудет обратно в своё имение, думать ей становилось и страшно, и больно. Ей хотелось больше простора, больше свежего воздуха, только бы выбраться из начинающих уже сдвигаться вокруг неё стен.
– Да-да, с большим удовольствием… – она чуть было не продолжила, скорее по привычке, о прекрасном утре и чудесной погоде, но вовремя прикусила язык, так как ни прекрасного, ни чудесного в сложившихся обстоятельствах много не набиралось. Перси понимала – герцог сказал ещё далеко не всё, что собирался сказать, и незнание темы дальнейшей беседы заставляло строить предположения, а оттого ещё больше нервничать. Ей хотелось поскорее узнать, чем обусловлена подобная щедрость с его стороны, хотелось поблагодарить за проявленную доброту, но в то же время её невероятно пугали причины такого великодушия. Она и хотела, и не хотела услышать; хотела и не хотела спросить. Но такое затруднение с её стороны уже к прихожей отступило чуть в сторону с появлением огромного пса, залившего коридор не только гулким коротким лаем, но и собственными слюнями. Слабо, но вполне явственно Перси всё-таки улыбнулась и наклонилась к проказнику, уже и вовсе не переживая, что не сняла фартук, когда пёс вытянул шею и прислонил свою большую голову к её животу, требуя ласки.
– Милый Роди, рада видеть тебя в гостях, – воскликнула Перси, как только они все втроём вышли через заднюю дверь в сад, но быстро осеклась, ибо, по сути, теперь она сама была в гостях. – Раньше мама выращивала здесь розы, а вон так том месте был разбит цветник. Видите, кое-какие намёки на дорожку ещё остались. Насколько я помню, её выкладывали разноцветными камнями и даже с каким-то узором. А здесь нам пришлось вырубить старые кусты боярышника и разбить огород, – Перси указывала герцогу на плоды собственных трудов и боялась прервать собственное щебетание хотя бы на секунду, давая ему слово, как боялась и лишний раз поднять на него взгляд. – Возможно, это не очень красиво, зато весьма полезно, однако клумбы у нас тоже есть, – она чуть прикоснулась самыми кончиками пальцев к лацкану герцога, привлекая внимание к другой части сада, где Марта выращивала травы для кухни, а заодно и для нехитрых лекарств, а сама Перси аккуратно ухаживала за пятачком принесённых ею и пересаженных полевых цветов. И всё же долго этот осмотр продолжаться не мог, а дыхание её уже и так сбивалось от рассказов.
– Скажите, ваша светлость, чем я вам так обязана? Вряд ли найдутся такие слова, какими я в полной мере сумела бы выразить благодарность… простите меня, но я не могу не думать об этом. Чего вы от меня ждёте? – бледность её лица, рассеявшаяся на свежем воздухе, сменилась лёгким румянцем, по какой-то невероятной причине уже вовсе не стремившемся сделаться свекольно-красного оттенка. Но Перси справилась с собой и посмотрела на герцога прямо и не отводя более взгляда.   
[nick]Persephone Whitmore[/nick][status]spring melody[/status][icon]https://i.imgur.com/lKQJ2uF.png[/icon][sign][/sign]